«Компании делают что-то хорошее только там, где они делают что-то плохое», — отреагировала на днях на мою возвышенную речь об экологичности нашего производства собеседница, представляющая отдел закупок большого авиаперевозчика. — «Это такая «отмывка совести», по большому счёту».

Распространённое и, увы, подкреплённое практикой взаимодействия производственных предприятий с местными сообществами мнение. А ещё — очень удобное, позволяющее заведомо обесценивать все, что корпорации делают сверх требований законодательства или отраслевых стандартов — например, экологических.

За маркировку по экостандартам «первого уровня», охватывающим весь жизненный цикл продукта, как инструмент повышения доверия ратовали сегодня на выездном заседании комитета Ассоциации менеджеров по КСО в рамках юбилейной конференции Финансового университета коллеги из Opticom, крупнейшего производителя расходных офисных материалов.

О скепсисе ведущих мировых экспертов относительно способности систем маркировки и прослеживаемости как-то восстанавливать разрушенную веру потребителей в бренды писала здесь уже не раз (например).

Мало того, что существующие «зелёные стандарты» никак не отражают такую существенную часть производственного цикла, как, например, использование предприятиями возобновляемой энергии или переработанных (вторичных) материалов в упаковке, они часто необоснованно перетягивают внимание и брендов, и покупателей на «безопасность» формулы продукта для здоровья человека в ущерб проблемам безопасности производства этого продукта и утилизации его отходов для планеты.

Скажем, прекрасный натуральный продукт без синтетических добавок — вода из именитого минерального источника или целебная грязь Мертвого моря — сам по себе может нести огромные преимущества для здоровья пользователя и быть достойным всяческих знаков отличия. Однако процесс выкачивания (выгребания) исходного природного сырья в промышленных масштабах, фасовки в нерационально мелкую тару в заведомо не перерабатываемой и не разлагаемой упаковке, а также транспортировки неэкологичным способом за тридевять земель — с приучением этого самого пользователя к тому, что «так удобно, так безопасно или так и должно быть» — будет ли когда-то приниматься в расчёт дотошными эко-сертификаторами? (О принципах этичного отношения к воде, используемой для бутилирования и экспорта из страны происхождения, в этом канале тоже написано немало, как, собственно, и о рациональном формате бутылки, который, снизившись до 330 мл, давно вытеснил со столов переговоров стеклянные стаканы, а из умов жаждущих постоянно увлажнять организм изнутри и снаружи — мысли об ответственном потреблении.)

Скромное пособие по истории и философии науки для аспирантов, найденное мной вчера в библиотеке Высшей школы менеджмента СПБГУ, поразительно четко суммировало проблему ещё 10 лет назад: «Один ребёнок на Западе потребляет столько, сколько 125 человек на Востоке. И все же большинство жителей развитых стран не захотят отказаться от жизненных благ, несмотря на то, что безудержный рост потребления составляет основную причину деградации природной среды в развивающихся странах.»

Экологическую безнравственность авторы пособия объясняли несколькими простыми психологическими причинами, а именно: эгоизмом, жадностью, невежеством и недальновидностью жителей развитых стран. Очевидно, за минувшие 10 лет болезнь, от которой постепенно пробуждаются западные потребители, широко распространилась на Востоке, — и отнюдь не без содействия большого и малого бизнеса.

(И в мыслях не было никого обидеть, как говорится).